| алекто касается его пальцами своей руки. сбрасывает со лба волосы, ловит перестук сердца под сводом ключиц, ведет над артериями, спотыкается о родинки, натягивает кожу и бьет ноготками по ребрам. у него - шрамы и чёрные рисунки, у неё - неукротимое желание обладать каждым штрихом его тела, будто она его создала. будто это она оставила на нем зарубки, как война или оспа, будто она нарисовала ему обережные символы и числа, как его личная тюрьма, будто она и мысли о ней и только не дают ему спать по ночам и заставляют бродить по коридорам поместья, пустого, словно он привел в дом небытие и закрыл вход всем прочим.
его дом - это тайна для всех, у кого не железные лица и кулаки, у кого не прогорклая, тенистая душа и не запятнанные мареновым ладони. алекто бывает в его доме чаще, чем порой он сам. алекто оставляет свои тени, шаги и следы (пролитый на кресло джин, губная помада под мочкой уха у статуи, её шелковый платок, сброшенный на уголок портрета пращура-макдугала). для алекто в этом доме нет секретов и загадок, она знает его так же хорошо, как макдугала. алекто знает его всего и не устает себе напоминать, изучать его заново, вновь и вновь вырисовывая на нем карту прикосновений. у его тела нет от неё никаких секретов, но если бы ей нужен был он полностью, она бы забрала его себе клинком и кровью. сделала бы его душу частицей своей. проглотила, как преисподняя.
алекто касается его губами - у макдугала на шее остаются ожоги. он стирает её красную помаду, проводя черту большим пальцем, закрывает ей рот, накрывая губы своими. когда она кусается, у него язык - красный.
и ему нравится.
если бы она могла оставить всё как есть, то никуда бы не уходила. но она молча кивает и разворачивается, поднявшись со стола (разбросанные бумаги, вскрытые печати, опустошенная чашка кофе, игольчатая окурками и сгоревшими письмами хрустальная пепельница). алекто бросает макдугалу что-то про то, что когда-нибудь она исчезнет, оставив его одного. и только ему одному из всех не улыбается - этого никогда не произойдет.
алекто думает, что будет, когда он не захочет касаться её. отвергнет, бросит, оставит позади, холодно попрощается (и она замерзнет навсегда), вежливо поцелует между большим и указательным и отбросит её руку, выпустит из своих объятий сломанную и раздавленную. алекто не двигается, когда ждет, что скажет макдугал, когда она предлагает ему уехать (сбежать).
вместе.
она не двигается, когда он снимает с её плеч пиджак и проводит сухими ладонями по её рукам, прижимаясь своей кожей к её уху так, что она слышит, как стачиваются под щекой клыки, которые она всегда хотела ему подарить.
что он планирует? избавит мир от алекто? бросит их армию в руинах? сбежит один, не оставив ей ничего, кроме своего запаха на её одежде, кроме своего вкуса на её губах, кроме своего имени на её змеином языке, кроме отпечатков подушечек своих пальцев на бледности её плоти, покрытой мурашками от... страха? о чем он думает, когда берет её на своём рабочем столе и закрывает окнам своего дома глаза, чтобы никто, кроме него самого, на алекто не смотрел? чего он хочет, пока она снится его разуму и шепчет ему на ухо, что мертва?
я - мертвая, а ты - живой.
каждый раз, когда она приходит к макдугалу, она хочет, чтобы он научил её ощущать себя живой.
[indent] а он умирает.
+ х. без метки. персонаж пошел к пс по принуждению, но принудила точно не алекто, хотя она может выступать кем-то вроде следящего куратора. вероятно, занимает престижную и полезную для темного лорда должность в министерстве. чем пригрозили за неподчинение - на ваш откуп, как и то, чем конкретно он заинтересовал пожирателей (возможно, в устрашение жену магдугала убили. возможно, это сделала алекто. возможно, макдугал об этом знает). я уверена, что макдугал явно не самый преданный сторонник идеи превосходства чистокровных, хотя к убийствам как таковым относится одобрительно, но без фанатизма, считает подобные крайние решения мерами действенными и имеющими место быть; то есть макдугал - абсолютно адекватный человек, не садист или психопат, а просто со своими взглядами и порой довольно хладнокровный и жесткий.
хх. исключительно чистокровен, но фамилию можете поменять, как и имя, можете даже сделать иностранцем (у меня особый кинк на север, скандинавию и германию в частности, так что это намёк на то, куда смотреть, если не на англию).
ххх. возраст строго в пределах указанного (lolita vibes and and there's no escaping it);
хххх. конрад - первый мужчина алекто, с её отрочества. ей было, наверное, лет 16, и именно она соблазнила макдугала. они знакомы уже давно, и отношения у них есть по сей день. но отношения эти ограничиваются скандальными появлениями на приёмах (без вульгарщины со стороны алекто, не волнуйтесь, хотя вся эта связь уже чертовски порочна в глазах даже относительно современного аристократического общества), вояжами за границу и походами куда-то вроде оперы и спальню макдугала.
алекто на все 100% против брака, но за макдугала она не отказалась бы выйти замуж. также упомяну, что к вероятности алекто выйти за кого-то замуж макдугал, надеюсь, относится весьма отрицательно. в целом оттенок его чувств к алекто - на ваш выбор, но я полагаю, что он почти влюблен или хотел бы (я бы хотела  даже несмотря на смерть жены, если вы это оставите).
алекто играет в любовь. чисто по фану, потому что с макдугалом ей приятно. хотя она и на самом деле задумывается над тем, что она, возможно, хотела бы прочувствовать нечто столь великое, как глубинная истинная привязанность. не просто похоть, а любовь. хотя в случае алекто хотеть и быть способной - разные вещи, и способной она вряд ли когда-либо сможет быть. наверное, всё-таки как и макдугал по отношению к алекто.
имейте в виду, что около_нц у нас будет (вайбами-флэшбэками или короткими отрывками без деталей, ибо отыгрывать чисто это у меня интереса нет), потому как алекто - всё-таки любовница макдугала, и их отношения строятся на получении взаимного удовольствия, а всякие любовные/дружеские/семейные (даже так, ага) подтексты идут уже после.
ххххх. заявка - чистое страстное желание видеть киллиана мерфи (я очень люблю его и хочу его везде, так что для него роль у меня всегда есть, хы). однако на соблюдении пунктов и на внешности (эпохи последних козырьков, анны, антропоида и дюнкерка) настаиваю. био и всё прочее здесь не указанное - на ваше усмотрение. пост мне в личку обязателен, мою анкету сможете прочесть после регистрации, посты пришлю в частном порядке. общение вне фора (в телеге желательно, там я почти всегда) мне важно хотя бы минимальное, однако я сама могу пропадать с форума в реал дней на 5 и скупа на походы во флуд, так что энтузиазм меня ожидать от вас приветствуется. я немножко графист, с авами готова помочь, но вы тоже придерживайтесь эстетичности, очень прошу.
пишу ≈ 4-8к, от третьего лица, с птицей-тройкой и маленькими буквами, использую песенки и играюсь со шрифтами; могу ответить в течение пары дней, могу через месяц; дня на 4 могу упасть в реал с форума, но в тг доступна с утра до вечера; экспериментирую (извращаюсь) с эпитетами и метафорами, одушевляю неодушевляемое, и всё у меня в основном труднопонимаемое gloomy, weird & creepy, с религиозными отсылочками и про смерть; воспринимаю любой формат и размер постов соигрока, лишь бы меня вдохновлял ваш слог.
не пугайтесь, приходите, смело предлагайте, всё обсудим, всё решим, лишь бы горели персонажем и не пропадали. цем. ПРИМЕР ИГРЫ с её губ срывается химерическое шипение, и она расслабляет руки, выпуская амадеуса из хватки. (где-то здесь демоны выходят из тени и змеиными хвостами свивают узлы на мужской шее). алекто - дурман; её руки теряют контакт с его кожей и возвращаются к её телу, выпрямляясь вдоль, но узы чар её всё еще властны над пьюси - она знает. если бы он и смог пошевелиться, то ради того, чтобы привлечь её к себе или склониться к её ногам.
потому что они все одинаковые, что это даже утомительно, ведь в их мыслях нет ничего для алекто нового - они не могут удержаться перед тем, чтобы в своих крошечных блудливых мечтах раздеть алекто, а потом сделать всё, чтобы она позволила им это сделать наяву. или чтобы разделась самостоятельно (рука проводит по талии вверх и огибает бедро, одно движение указательным и большим пальцами - и платье будет рассечено напополам, и оголенную кожу можно трогать, мять, ласкать, грубо стискивать в кулаке, оставляя на ней влажные алые следы, оставляя себя, поцелуи лиловыми синяками, можно будет присваивать себе алекто сколько угодно, причмокивая губами, проводя кожей, проникая внутрь, наклоняя корпусом, нависая сверху, позволяя ей выгибать спину и царапаться, вырезая абрисы ребер ногтями).
чёрт, они все её хотят.
хотят тело, хотят деньги, хотят её влияние, хотят благоволение её отца. хотят в чужих спальнях с бордовыми балдахинами (загустевшая трупная кровь вниз по бедру - сильнее, быстрее). хотят в кабинетах министерства, не снимая свои рабочие штанишки, тесные от набухшей плоти, когда она минует их, обдавая мускусными духами с афродизиаком. хотят в хмельной одури за стенками дешевых отелей с парочкой пользованных сотню раз шлюх (не раздевайся - смотри; если вскрыть этих подстилок, у них будет кислотная, кислая кровь, у них грязные щеки, перегар вместо духов, привкус водки и мета на языке, длинные ногти, чулки землистого цвета и покусанные губы, и когда алекто впервые увидела таких, ей подумалось, что их можно будет взрезать прямо от паха до горла по рукоять, и нечистоты польются прямо по парижским улочкам до самой сены, и воды будут студенистыми, болотисто-грязными и пурпурными, как виноградная мякоть под ногами винодела, и они отравят весь город). алекто хотят везде и по-разному, хотят со скрученными руками и самостоятельно вставшей на колени, и каждый взгляд она читает как призыв или вызов,
но не каждый может себе позволить алекто. тем более бесплатно.
пьюси ничего не платил - он заставил заплатить адрастаса. теперь его сынок заставляет за всё расплачиваться еще и алекто. расплачиваться за недалекие взгляды амадеуса и амбициозность крысы, прыгающей на пиршественный хозяйский стол, за откровенную детскую недальновидность и мягкость пластилинового щенка, трущегося подле ног мамаши, и, мерлин, за эти невыносимые напыщенные признания в любви.
алекто охота расхохотаться, зацепив губную корочку остриём клыка, чтобы земля под пьюси разверзлась, и сам дьявол вышагнул из преисподней в эту комнату и пощекотал свою неприязнь к людям глумливым смешком. пьюси - яркий экземпляр мужчины, которого алекто не берет в счет ни при каких обстоятельствах. его отец выиграл её, это сделал не малыш амадеус. незначительный, беспомощный, наивный, самонадеянный, уязвимый и, несмотря на возраст, слишком юный своими мозгочками, чтобы лезть в эту игру. лезть к алекто.
он ни за что не сможет удержать её подле себя, приковав к кровати или посадив на цепь в подвале вместе с грязнулями-эльфами, не сможет везде приводить с собой, подвязав за запястье или бедро к веревочке, что будет вести лишь к нему одному. амадеусу не под силу справиться с тем, что живет в алекто, чем она живет и что может сделать с его хрупкой, беззащитной и тоненькой, как флер, человечьей шкуркой.
сам дьявол от испуга спрячется за дверцу шкафа и превратится в призрак ночного кошмара.
алекто на мгновение отдаляется от амадеуса туловищем и наклоняет голову вбок, смеряя оценивающим взглядом, рассматривая его с сомневающимся любопытством, которое после недолгих размышлений сменяется только разочарованием и сожалением. будто ей подложили тухлятину вместо свежего мяса. алекто даже не голодна, наоборот - у неё в животе кобровыми кольцами связывается позыв к тошноте и потребность куда-то выплюнуть омерзение. пьюси жалок настолько, что его хочется обнять и погладить по головке; тебе очень не повезло, мальчик - здесь тебе голову могут только отрубить.
алекто думает, что бы она могла с ним сделать. медленно соскоблить кожу с черепа, потянув шкурку со щеки дальше по спине, ребрам и икрам ног. вырвать гениталии и подбросить десерт гончим папиной псарни. хрустнуть ручками до конца и вскрыть ему грудину сердцем наружу. сломать каждую кость в его теле, в этот охуенно чудесный праздничный день оставив лицинии только сгусток каши вместо её сына.
алекто прикусывает нижнюю губу и почти ощущает на языке сладостный привкус греха вперемешку с кровью, между ног - воодушевление до мурашек и дрожи, в глазах - слепящее предвкушение от содеянного, отпечаток будущего шедевра. (где-то здесь дьявол алекто потирает влажные ладошки и хихикает у нее возле губ, прижимаясь красной щекой к её скуле).
разве пьюси сможет это понять? разве он может понять, что для неё важнее видеть, как жизнь покидает его тело, а смерть вселяется в каждый дюйм, пронизывая тяжестью, холодом и вязкостью, превращая его лицо в стылую липкую маску, которую можно отодрать одними ноготочками? разве не понимает, что на шипящей дорожке её мыслей вышиты не молитвы, а одни лишь заговоры на пагубу, болезнь и страдания? разве не видит, что возбуждает её лишь ощущение его скорой гибели, а не живое лицо столь неосторожно близко (к пасти чудовища), притягательные губки с чарующим приглушенным голоском или его бедра, касающиеся бедер алекто.
спаси мерлин, он всё-таки тупой...
- нет, глупый, - рука, невесомая и нежная, опускается на мужскую грудь. алекто светится, когда её улыбка жемчужным блеском мелькает на лице. улыбка - бриллиант, брошенный в штормовые воды и подхваченный гидрой; бинт на гнилостном карминовом рубце; топор палача у эшафота; сикль в зубах попрошайки; чистый кокаин вместо сахарной пудры, один вдох которого отправляет здравомыслие в топку, безопасность - в руки продажного охранителя, а разум - в такие дебри, где проще покончить с собой, чем позволить зверью вырваться к свежей плоти и покромсать её на мелкие ломти. - ненависть? нет. - слова кислят на языке. алекто ведет головой в сторону, не слишком тщательно и надежно отрицая то, что сложно опровергнуть, когда увидел так близко, как после причастия - адский котёл в миг клинической смерти.
как же ты меня заколебал.
алекто хочет подарить амадеусу много маленьких смертей, которые в итоге превратятся в летальную снежную лавину и, как домино, обрушат оплот его будущего на верхах пищевой пирамиды, что был хитроумно и с такой заботой выстроен его отцом за счет отца алекто. опрометчивый ход, глупая игра, ненадежные опоры.
алекто ничего не стоит обрушить здесь всё, смести подчистую, вылизать даже руины и пепел, превратив этот дом в чистейшее ничто. алекто ничего не стоит не щелкнуть пальцами (на кадыке амадеуса, чтобы он задохнулся), а своими прекрасными белыми ручками самостоятельно сотворить из этого дома содом и гоморру, трупную яму, тифозный островок смертоубийства, вулканический кратер помпеи, чистилище с корчащимися в нем рожицами ублюдков.
они все хотят алекто.
им придется постараться, чтобы заполучить от неё хоть кусочек.
- ты правда меня любишь? - чистая провокация; алекто вновь сокращает дистанцию между ней и амадеусом, прижимаясь к нему вырезом декольте, острым, как лезвие клинка, которым алекто бы вспорола всю семейку пьюси, как тех парижских шлюх - от ануса до глотки, а потом развесила бы их прямо на фасаде этого убогого седого особняка, который потом даже никто не купит - призраки здесь всех сожрут (кроме алекто). - быть может, у нас даже получится семья, амадеус, - её губы так близко к нему, что он прямо сейчас может собрать языком её выдох (дурманящий и смертоносный, почти засахаренный, как пилюля в детской конфетке), - мы станем превосходным дуэтом. - обе её ладони покоятся на его плечах, и тонкие девичьи пальцы лишь изредка и едва массирующими движениями надавливают на крепкие сильные мышцы под полотнищем пиджака, - вместе мы сможем стать непобедимыми, покорить этот мелочный безропотный мир, который так нуждается в крепкой руководящей руке, - алекто допускает хитрый прищур, которым якобы высмеивает не амадеуса, а всех, кроме них двоих. она последний раз ласкает карим взором силуэт его лица и склоняется к его шее шепотом, обещающим вечность всепрощающей утопии и наслаждение тем, за что обычно попадают в ад. - если я соглашусь стать твоей женой, ты будешь любить меня вечно? - она обхватывает ладонями его шею. мурчащий голосок резонирует в стеклянном воздухе мелким землетрясением, закатившимся за барабанную перепонку болезненным микровзрывом, оглушающим, давящим, неприятным, как рой ос под крышей. обращая свои губы еще ближе к его коже, алекто надкусывает ими там, где адамово яблоко и задержка дыхания. не дыши, амадеус, это всего лишь одна из смертей. - я буду послушной, - алекто, нашептывая амадеусу под ухом, вновь обещает - голосом демона перекрестка, который не выполняет свою часть сделки, голосом божества, который запускает твоё тельце в свой пищевод, исполняя судебный приговор за грехопадение.
алекто - червоточина. живой или мертвый, амадеус провалится вместе с ней.
она ловит языком пульс его сердца, когда отмечает поцелуем место на коже амадеуса над яремной веной, которую одними зубами чудовищ вскрыть проще простого. прямо под своей кожей, кипящими жилами, ожогом бронхов в грудине, зудящим под диафрагмой нутром, багряными ссадинами желания на помутневшем взгляде, алекто почти ощущает горячность их смыкающихся тел, почти чувствует сокращения мышц и возбужденное мление. почти слышит влажный звук монотонных движений их бедер, когда прижимается тазом к мужскому паху. почти ощущает амадеуса внутри себя.
алекто трется щекой о сухую кожу гладко выбритого подбородка, когда отстраняется от пьюси и заглядывает в его глаза. смотрит пронзительно и неотрывно, запуская щупальца своего взгляда в его мягкое, податливое тело, чтобы тремор истомы не мог оставить его спокойным и трезвомыслящим, чтобы он понял, что это агония, и жить ему осталось немного. алекто хочет, чтобы он понял, что всё это - мираж тянущей амадеуса под землю геенны, а не божественная воля исполнить его последнее желание заполучить наконец мисс кэрроу в своё беспрекословное владение.
неужели он думал, что они когда-либо смогут лечь в одну постель?
возможно. но не в этой реальности. в этой алекто проще прикончить сначала амадеуса, а потом и всю его злоебучую семейку.
алекто ухмыляется уголком губ, разрывая своё бледное лицо по швам: оголяет остриё зубастой пасти и румянец долгожданного удовлетворения, от которого её отделяет всего миг. она оставляет глаза широко раскрытыми и полыхающими темным янтарно-алым пламенем - недвижимый взгляд, как стоячая вода торфяника. опустив одну руку, другой алекто впивается в горло пьюси, сдавливая гортань.
к черту адрастаса, к черту их всех.
- но ведь гораздо проще - убить тебя, - она вопросительно приподнимает брови, не ожидая никакого ответа, кроме предсмертных хрипов. - мне достаточно внимания и без свадьбы. а если мне вдруг захочется под венец, у меня есть кандидаты. ты, как я уже сказала, вполне заменим, - алекто сильнее стискивает пальцами одной лишь правой руки чужое горло, вонзая ногти туда, где ранее оставляла свои поцелуи. шлейф нетерпения расползается скопом мурашек, разбивающих кожу в трещинки вдоль позвоночника. это момент, когда похоть граничит с безумием, кровожадность - с чистоплотным умерщвлением; это быстро - как вздохнуть. - не сопротивляйся.
до освобождения - всего миг.
| |
