THE SANDMAN
the only reason people die is because everyone does it
Hob Gadling // Хоб Гэдлинг
Ferdinand Kingsley

---

Хоб Гэдлинг — человек удивительной судьбы, когда-то победивший саму Смерть не в схватке, но в запале спора. Его история берёт своё начало в четырнадцатом веке на Британских островах. Однажды в трактир «Белая Лошадь» заглянули два крайне необычных гостя. Волей случая им удалось подслушать разговор Хоба со своими товарищами. О жизни. О смерти. О привычке людей уходить на тот свет и никогда не возвращаться. Хоб Гэдлинг, на то время самый обычный крестьянин, переживший ужасы чумы, войны и бедности, публично зарёкся умирать. Заинтригованный Сон решил его проучить и уговорил сестру Смерть даровать Гэдлингу желанное бессмертие. Конечно же Сон полагал, что Хоб пожалеет о своём решении. Устанет от жизни. Разочаруется в ней. Однако же вышло с точностью наоборот. Каждые сто лет, начиная с 1389 года, они обязались встречаться в том же трактире, где за кружкой прохладного пива Сон задаёт свой коронный вопрос, а Хоб Гэдлинг даёт неизменный ответ.

«Мне есть для чего жить».

Хоб Гэдлинг воплощает собой упорное жизнелюбие. За многие века своего бессмертного пути он пережил головокружительные взлёты и сокрушительные падения, но так и не растерял волю к жизни. Каждый раз он поднимается на ноги и начинает всё сначала. Единственной константой в его путешествии длиною в вечность остаются встречи со старым другом раз в столетие. Не буду вдаваться в подробности их отношений со Сном, скажу только, что дружить с Бесконечным задачка не из лёгких. Тем не менее, Хоб Гэдлинг с завидным постоянством проявляет чудеса терпения. Даже когда в 80-х его таинственный друг не явился в назначенный день, а «Белую Лошадь» благополучно прикрыли, он упрямо продолжил ждать встречи в соседнем пабе, надеясь на лучшее.

Известно, что у Хоба была жена (Элеонор Гэдлинг) и сын (Робин Гэдлинг). Их обоих он, конечно, пережил. Так же Хоба знают под именами Роберт, Боб, Бобби. На настоящий момент Хоб работает учителем истории (инфа подтверждённая самим Гейманом). Остальные детали его жизни оставляю на откуп игрока и ваше умение пользоваться википедией.

---

заявка в пару: нет

---

Технически разыскивать Хоба к нам в каст должен кое-кто другой, но пока Сон по классике где-то прохлаждается, я за него. Мне лично персонаж Хоба очень приятен. Один из самых человечных за всё повествование. Дарованное ему бессмертие даёт нам двоим лишний повод встретиться и, что важно, не переубивать друг друга в процессе. На самом деле Коринфянину будет крайне любопытно поглядеть на смертного, которого Создатель называет своим другом. Что в тебе такого особенного? Предлагаю разобраться вместе. Знания комиксов не требую (читал давненько, многие вещи помню смутно), сериала и вики будет вполне достаточно. Сам я пишу посты от третьего лица, в настоящем времени, использую птицу-тройку. В среднем выходит по 4-5к символов, иногда больше, иногда меньше. От вас простыней на постоянной основе не требую. Грамотность на 4. Частота отписи — раз в неделю оптимально. Для связи с радостью поделюсь телегой или вк. С оформлением и графикой при необходимости помогу. Внешность можете предложить свою, но мне Кингсли заходит своей харизмой.

Забегай на огонёк, Гэдлинг, обещаю вести себя прилично до первой пинты пива.

пример поста

Коринфянин вернулся к тому с чего начал: к разбитому корыту из сожалений и упущенных возможностей. Вот только теперь его мир, прежде бескрайний, сузился до размеров крошечной камеры где-то в недрах дворца. Сырые стены и холодные сквозняки — вот его новые лучшие друзья. Сквозь толстые прутья решётки Кошмар может наблюдать как беспокойно трепещут верхушки факелов. Они никогда не прогорят, а значит шоу никогда не закончится. Слабое утешение, но выбирать не приходится.

Быть пленником значит с жадностью брать, что дают.

Морфей не казнил его на месте. Кто-то другой, наивный и юный, расценил бы это за акт милосердия; уцепился бы за робкую надежду на более мягкий приговор. Коринфянин знает своего тюремщика слишком хорошо, чтобы думать об этом так. Владыка ничего не делает без причины. Если Кошмар нужен ему здесь, запертый в четырёх стенах до востребования, остаётся только догадываться, когда придёт час расплаты. Сейчас Коринфянин ощущает себя вещью. Старым постыдным секретом, который проще спрятать в коробку, убрать на дальнюю полку, пока не придумаешь, как с ним поступить.

Пожалуй, в своих рассуждениях он не так уж далёк от истины. Морфей может держать его в темнице сколько пожелает. Коринфянин не состарится. Не умрёт от голода или жажды. Неизменный, застывший точно муха в янтаре, он будет послушно ждать, не в силах ничего изменить. Могло ли всё закончиться иначе? Все принятые решения, все до единого, привели его сюда: в одиночную камеру три на три метра, без окон и элементарных удобств. Из мебели только кровать, скорей даже койка или настил, с жёстким матрасом из войлока на ржавых пружинах. Будто в насмешку, ведь сон — это не выход.

Коринфянин хочет верить, что его история не закончится здесь. Уж лучше быть стёртым в пыль и развеянным по ветру, чем быть навеки забытым. Сгнить, пускай не телом, но разумом. Даже сны могут сойти с ума. Морфей ведь создал свой шедевр подвижным, и Кошмар больше всего страдает запертым в неволе. Совсем как ураган, пойманный в бутылку жестоким волшебником. Он распробовал, что значит жить, и ему понравилось. Чертовски понравилось. Среди смертных Коринфянин чувствовал себя по-настоящему свободным и прокладывал свой курс так, как ему вздумается. Да, без жертв не обошлось, но такова его природа: где бушует ураган, там неизбежно гибнут люди. Можно ли винить его за это?

Сколько времени прошло? Коринфянин думал делать зарубки на стенах, тем более что нож всегда при нём, но смысла в этом мало. Дни не сменяют ночи, ночи не сменяют дни — в Мире Снов всё едино. Не лоскутное одеяло, а сплошная струящаяся ткань без края и конца. Кошмар развлекается тем, что напевает себе под нос полюбившиеся шлягеры, начиная с сороковых и по настоящие дни. В руках он без конца крутит стилет: выписывает им в воздухе невозможные фигуры, лёжа на пропахшем плесенью матрасе. Наловчившись, его пальцы движутся настолько быстро, что уследить за лезвием практически невозможно. Только тихий свист и блеск на кончике острия напоминают Кошмару о том, что он в самом деле играет с ножом, а не выдумал его.

Не тронулся умом окончательно.

Заслышав чьи-то шаги, Коринфянин тут же прекращает всякое движение. Замирает, чуть повернув голову, чтобы убедиться — ему не показалось. О, он узнал бы эту царственную поступь даже в горячечном бреду. Да и кому ещё придёт в голову спускаться в подземелья ради него? Когда шаги раздаются в непосредственной близости от камеры, Кошмар заставляет себя подняться и сесть на кровати. Он выглядит точно так же, как при их последней встрече. Светлый костюм, аккуратная стрижка, гладко выбритое лицо и неизменные тёмные очки. Ни сырость, ни грязь, казалось, не могут до него дотянуться, даже если бы Коринфянин сознательно решил испачкаться.

Он лишний в этой темнице.

— Владыка, — с лёгкой полуулыбкой отзывается Кошмар, отметив странные почти радостные нотки в собственном голосе. Всё же он впервые за долгое время имеет удовольствие говорить с кем-то, кроме себя самого, — я уже и не надеялся увидеться с Вами.

Вопрос ставит Коринфянина в тупик. Он был уверен, что объясняться не придётся. С другой стороны, разве было ему чем оправдаться? В глазах Морфея любые его выходки не более чем преступное легкомыслие.

— Я хотел узнать каково это, — Кошмар приближается и обнимает пальцами прутья решётки, чтобы лучше рассмотреть лицо по ту сторону, — жить среди людей и чувствовать как они.

На удивление простой и честный ответ. Сил юлить и лукавить у Коринфянина не осталось — он уже всё потерял.

— Я хотел глотнуть свободы, которой ты меня лишил, — переход на доверительное «ты», перед которым ни один человек до сих пор не мог устоять, однако Сон не человек, и этот трюк на нём сработает лишь отчасти, — пожалуй, я немного заигрался.