К счастью, с ответом на предложение наёмничества Леонидас не затянул, и ответ гиганта был положительным. "Если, конечно, я верно толкую его мычание, кивки и палец вверх", — Феликс слышал, что в некоторых регионах кивок или палец вверх вовсе не означают согласие, а совсем наоборот. Может быть, позвать Тарлана, чтоб знать точно? Чуть приподнявшись на локте, де Круза осмотрелся в поисках гарпии и обнаружил того в непосредственной близости от их капитана, на которого пернатый явно, помимо лапы, уже давно положил глаз. Лицезрение флирта на корме заставило развернуться против движения судна, и, казалось бы, давно уже пустой желудок быстро напомнил, что так делать не стоило. "Ладно, сам разберусь", — отдышавшись после нового приступа, Феликс уже смотрел только по ходу движения судна и немного на Леонидаса. Что-то в детине зельевара настораживало, то ли уж больно доверчивый взгляд гиганта, то ли то, что тот полы помыть не смог на судне, то ли то, как он не рассчитал силы в армрестлинге с матросами, то ли всё вместе. "Уж не дурачок ли он?" — стереотип "сила есть, ума не надо" стереотипом, а всё же доверяй, но проверяй. Феликс был на войне, видел, как бросаются и бросают в бой толпы людей, и после своего первого и последнего боя в качестве рядового не понаслышке знал, что решало не количество силы и мускулов, а умение их применить. Хотя в его случае теперь выбирать не приходилось, оставалось только или принять подарок судьбы в лице Леонидаса или отказаться от него. "Проверим, знает ли этот подарок хотя бы алфавит", — достав из сумки на поясе записки учёных, которые он почти выучил наизусть, а заодно чертя перед гигантом буквы пальцем на фальшборте, Феликс называл вслух их и лёгкие слова, уточняя у Леонидаса, способен ли тот их написать и прочитать. Это даже немного помогло справиться с морской болезнью и отвлекло от ощущений качки.
Но вот что отвлекло ещё сильнее, и даже от обучения, это что-то искрящееся, продолговатое и крупное, плавным изгибом мелькнувшее в воде слева по борту.
— Эй, смотри, там херня какая-то... — которой при ближайшем рассмотрении оказалось не одна, не две, и не десять, а целые полчища. Они стремительно надвигались на корабль спереди и слева. Последние сомнения в том, что их интересует непосредственно Фурия, отпали, когда сразу пятеро рыбин, похожих на угрей, стремительно выпрыгнули из воды на добрых пять метров. Они клацнули челюстями перед носом Феликса и четырёх матросов, одному из которых в нос рыбина и впилась. А за первыми пятью из воды на корабль голодные угри повалили уже толпой.
Под крик несчастного матроса, выдачу приказов и непереводимую игру ялакских слов и выражений от капитана Фолки Фурия резко набрала скорость.
— Санча, в трюм! — Феликс схватился за отбежавшего от фальшборта подальше Леонидаса, чтобы не упасть от резкой тяги вперёд, и вовремя, потому как на место, где зельевар стоял и где мог растянуться при падении тут же шлёпнулось четверо рыбин, щёлкающих зубами и прыжками подбирающихся к людям. Магия воздуха помогла кораблю ускориться, магия огня от Тарлана даже напугала угрей, но не настолько, чтобы уйти от этих стремительных тварей, заполнявших палубу и вовсе не страдавших от недостатка воды. В одну особо прыткую и самую крупную, нацелившуюся на него самого, Феликс пальнул из пистолета, который вытащил из-за пояса пробегавшего было мимо матроса (которому только погнавшая его по палубе рыбина помешала с матюками тут же вернуть оружие), но та ловко отпрыгнула от выстрела, ощерилась и, скалясь поползла на Феликса, сверкая самыми настоящими молниями и тесня зельевара к баку.
Что делать? Дага? "Чтобы через метал ударило током?" — зельевар перехватил пистолет за дуло, отступая и готовясь отбиваться. И едва не упал, когда с левого борта грянули пушки, а затем корабль тряхнуло, будто попали уже в него. Что происходит, было не видно, всё внимание сосредоточилось на огромном голодном угре, который уже примеривался, готовый броситься, и пистолет явно бы не помог.
А если... Инкубизм всегда был последним доводом с людьми, но вдруг и на тварей подействует?
Как раз, когда угорь подобрался, Феликс сосредоточился на врождённой магии и выбросил вперёд руку. Ничего не произошло, не было никаких вспышек, никаких звуков. "Пожалуйста..." — невозможно было понять исход, однако на несколько секунд гигантский угорь застыл. Не только он, все живые угри на палубе, и даже в воде плеск как будто утих.
Только чтобы зазвучать с новой силой, а все рыбины бросили преследование своих потенциальных обедов и скопом двинулись к Феликсу.
О нет. Нет-нет-нет.
— Леонидас, убей их! — прозвучало куда как выше, чем обычно, но при виде целого сонма, со всех сторон собирающегося в кокон из любовно переплетающихся друг другом рыбин, было плевать. Гигант, вооружённый табуреткой, появился рядом тут же. Взмах грозным оружием расквасил первого выбросившегося было вперёд угря, второй удар разметал целую связку из пяти, а затем оставалось только вовремя предупреждать Леонидаса, откуда двигались самые рьяные, и надеяться, что табуретка в ручище детины не развалится раньше времени от боевого использования. Переживать за это оказалось излишним: на очередном ударе, размозжившем пару угорьих черепов, палубу вдруг накрыло облако пыли, на проверку, вкус и запах оказавшейся перцем, но если это и испугало людей, то ненадолго, ибо хуже всех специю явно восприняли твари. Хрипя и шипя, изворачиваясь как ужи на сковородке, и искря молниями, угри, как один, попятились к фальшборту и прыгали в воду с таким же рвением, как буквально несколько минут назад на палубу, и за одно только это де Круза был готов хоть весь день перцем дышать.
Отчихавшись и промыв глаза, лицо и рот из фляги с водой, Феликс опасливо осмотрелся из-за широченной спины гиганта. Вся палуба была усеяна угорьими трупами разной степени избитости, и одно хорошо, людских трупов среди них не наблюдалось. Однако капитану Маркелу этого явно было мало, ибо тот, мгновенно оказавшись у бака, тут же начал высказывать Леонидасу за повреждения корабля.
— Послушайте, капитан, он хотел помочь, — зная, что детина даже оправдаться не может, Феликс вышел вперёд перед ним, глядя на Фолки. — Повреждение Фурии явно не ниже ватерлинии, раз мы не тонем, а вам, я уверен, не привыкать к обстрелам судна. К тому же, меньше чем в кабельтове от нас поселение, там можно будет раздобыть дерево, если у вас его нет, для починки, это всего лишь корабль... И да, нахера тебе эта срань?! — в том же удивлении (даже более тревожном, ибо рыба зазывно подмигнула перед тем, как отвлечься на хлеб, который юный натуралист Леонидас заботливо напихал ей в глотку), что и Фолки, вопросил де Круза уже у своего пихающего огромного угря в бочку телохранителя. Теперь точно официально телохранителя, потому что внезапное испытание по охране жизни и здоровья патрона детина выдержал на отлично.
Кстати, о жизни и здоровье. Пока матросы собирали остатки угрей под довольные похваливания будущей ухи от вышедшего на палубу Деда, зельевар поспешил на нижние палубы. Нужно было найти Санчу, сказать, что опасность миновала, а заодно убедиться, что, упаси боги, Дымку-хранителю осколка карты ничего не угрожает. "Хорошо, что она сможет быстро его найти, где бы этот комок шерсти здесь ни шлялся", — думал Феликс, стараясь заглушить беспокойство о самой девушке.
При виде которой, безвольно лежащей на нижней палубе в луже крови, он застыл. С торчащей из правого глаза огромной острой деревянной щепой, Санча лежала прямо перед пробоиной в борту корабля. Мозг машинально отмечал, что пробоина явно возникла при взрыве того злосчастного ядра, отмечал, пока зельевар опасливо и словно в тумане подходил ближе, едва замечая печально сидящего рядом с девушкой серого котика. При виде мужчины, опустившегося на колени и тупо и безуспешно ставшего щупать давно остановившийся пульс на шее Санчи, Дымок сиротливо и тревожно мяукнул, а затем потрусил за военврачом, когда тот двинулся к трапу на верхние палубы.
— Капитан Фолки. Прошу вас провести церемонию похорон, в море или на берегу. Пассажирка, что была со мной, Санча, мертва, — выйдя на верхнюю палубу и подойдя к Маркелу, бесцветным, но ровным голосом произнёс зельевар. На подошедшего было Леонидаса де Круза даже не взглянул.
