В битве побеждают только те, кто приручил свои слабости
Когда брат тянется к пряди сестры, задевая невольно губами, Клэри замирает. Мысли в её голове давно перемешались и запутались в яде, что течёт по венам уже не только Джонатана. Ей нравится, что он рядом, нравится их схожесть, нравится даже тьма, которая просачивается в её кровь и мысли, вот только девушка не осознаёт этого — ни перемен, что происходят с ней снаружи и изнутри, ни собственных желаний, что отравляют светлую часть охотницы. Она не понимает, как в ответ тянется к брату и тьме, что волочит её за собой, с лёгкостью утягивая и запирая. Кажется, будто бы им никто и не нужен: они пойдут в одну сторону, не договариваясь, совершат одни и те же ошибки, последуют одним и тем же желаниям. Клэри нравится быть рядом с братом, чувствовать тепло его пальцев на коже и жар дыхания, гореть вместе с ним в адском пламени, что способно испепелить последние крупицы светлого дотла.
Девушке интересно, о чём он сейчас думает, смотря то в зеркальную гладь, то на неё саму. Она слышит неровный пульс и то, как он сглатывает, словно проглатывает лишние мысли и несказанные слова, неправильные, те, что должны сгореть вместе с ними.
Помогая пламени сиять ещё ярче,
вздыматься выше, доставая до самых ангелов,
заставляя тех молить о пощаде.
Клэри ловит мимолётный демонический огонь в глазах брата и себя на мысли, что этот огонь ей тоже нравится. Чувствует, как пальцы, отрываясь от спины, накрывают её ладонь, переплетаясь, словно их собственные чёрные змеи, что пускают яд под рёбрами, вытесняя воздух, кровь, свет, словно им там никогда не было места. Сейчас, в эту минуту, её не одолевала ни крупица тоски, ни какое-либо иное желание, кроме как быть здесь и сейчас, наслаждаться змеями, что щекотали кожу, пускали мурашки и заставляли кровь кипеть, плавя и смешивая двух уже слишком похожих друг на друга тела. Она не знала, что в её голове играют его демоны, да и никогда не узнает — они ведь уже не покинут, останутся с ней.
Девушке интересно, какими бы они были, зная друг друга всегда, как бы сейчас брат смотрел на неё, были бы они вообще сейчас рядом или желали оказаться на разных концах света, успев друг другу надоесть? Может быть она бы сумела найти способ спасти его от влияния отца? Может быть мама смогла бы разделить меж ними ту любовь, что досталась одной Фрэй? Может, этой выдуманной фамилии не было бы вовсе, а на стене красовалось семейное древо, выведенное рукой Джослин? Клэри понимала, что всё это никогда бы не случилось. И пускай она всё же сумела убить Валентина, когда они росли, не было человека, способного помешать его ядовитым планам. Их отец был настолько силен, что руководил демонической кровью, что текла по жилам Джонатана. Он испортил сына ещё тогда, когда чёрная кровь оказалась смешана с генами Моргенштернов. А сейчас его работу, сам того не осознавая, продолжал сын, разделяя с сестрой тьму, наслаждаясь электрической болью их общей руны и кожей, по которой скользили паучьи пальцы, заражая собой.
Улицы Парижа, несмотря на забавные толпы и смешение речей разных оттенков и национальностей, для Клэри — словно глоток воздуха. Ей не удаётся прогуляться по кварталам в любой момент, как только накроет желание, брат не спускает с неё глаз — и его недоверие нормально, ведь раньше в голове сестры роились отнюдь не добрые мысли в отношении него, когда она водила плотную дружбу с воинами света. Фрэй это понимает и не торопит Джонатана, играет по его правилам, желая заслужить доверие. Однако он не знает, как Клэри старается, ощущая ошибку прошлого, как цепляется за единственную кровь, оставшуюся у неё, пускай чёрную, ядовитую, но её часть. По утрам девушка распахивала окно, впускала свежий воздух в спальню, смотрела на новые пейзажи и хотела долго подробно рассматривать их, но только не из окна квартиры, а гуляя по узким улочкам, слушая разговоры туристов, рассматривая афиши на досках объявлений, вдыхая пряный аромат, тянущийся из кофеен. Ей постоянно не хватало времени насладиться моментом — внезапно, врываясь в мысли, нарушая созерцание и некую медитацию, Джонатан тянул её за собой — туда, куда было нужно ему.
Сегодня было немного иначе: он обещал ей этот день, хоть и тянул за собой по привычке, хоть и руководил процессом, он делал это для неё. Клэри щурилась, наслаждаясь весенним солнцем, улыбалась, глядя на туристов, отражала прядями солнце и расслабленно и с удовольствием смотрела на брата, который тоже казался довольным всем происходящим. Смешавшись с солнечными лучами, тьма его глаз растворилась, лицо стало светлее, казалось, что его улыбка была доброй, без привычного яда.
Возможно, он был бы именно таким всегда,
если бы не эта чёртова кровь.
Клэри садится в кресло, отодвинутое братом, неспешно обводит глазами соседние столики: тут значительно меньше людей, чем на улицах города, однако мягкий шум разговоров за столиками нарушает тишину и заглушает приятную мелодию, льющуюся из динамиков. Большинство местных, пришедших на ланч в рабочий перерыв; туристы предпочитают быстрые перекусы, чтобы не тратить время впустую, которое стоило бы провести в музеях или на улице, отыскивая лучшие ракурсы для снимков.
Когда официантка убегает, передавая заказ на кухню, Фрэй, наконец, понимает, что сильно проголодалась, что ни разу не удивительно — единственный стаканчик с кофе упал в её желудок так быстро, что даже не успел насытить, лишь обжег язык, когда Клэри, не подумав, залила его в себя целиком. Она вновь чувствует пальцы, скользящие по её запястью, большую ладонь брата, накрывшую её маленькую, на секунду замирает от внезапного прикосновения, но не отдёргивает руку, а затем расслабляется, устраиваясь удобнее в кресле, смотрит на Джонатана с ответной лаской в глазах, той, на которую он /как ей кажется/ не способен. Однако девушка ошибается, брат уже давно скопировал и запомнил все необходимые эмоции, гуляя по улицам и наблюдая за туристами — он с лёгкостью повторит всё, что видел.
Клэри не знает, что ответить на вопрос Джонатана /что стоит отвечать, ведь он и так знает ответ/. Множество лиц на улицах напомнили девушке то, которое она искала, которое, несмотря на внешнюю идиллию их с братом союза, не могла забыть. Фрэй, по венам которой текла дурная кровь, не до конца понимала, что руководит ей: привычка, физический голод или же оставшаяся внутри, зарытая глубоко, глубже вишнёвых ядовитых вен, любовь к нефилиму? Может быть, остатки света внутри неё тянулись к похожему в попытке спастись? Клэри почувствовала себя неловко, сидя с братом вот так, ощущая электричество под его пальцами на коже, думая о Джейсе — было в этом что-то неправильное, ненормальное, и остатки светлого где-то внутри девушки бунтовали против всего происходящего.
— Возбуждена? — Брови взмыли вверх, а кожа покрылась совсем лёгким румянцем, рука невольно дёрнулась под пальцами брата. — Что ты имеешь в виду? — Фрэй, смотря секунду назад прямо в глаза Джонатана, опускает ресницы и пытается, видимо, взглядом проделать дырку в скатерти. Девушка знает, насколько глупо это выглядит, однако заметно нервничает и ведёт себя странно, не решаясь признаваться. Клэри помнит, что брат лежал на её постели, что края альбома навязчиво впивались в его плечи, но не может завести этот разговор, возможно, угадывая его финал, не желая ссориться в столь хороший день, признаваться в собственных желаниях, спрятанных так глубоко под кожей. Она медлит, кусает губу, упорно не желая поднимать глаза и смотреть на Джонатана, зная, что в его взгляде уже написано всё, что девушка хочет, но не решается сказать. — У меня нет от тебя тайн, ты же знаешь, Себастьян. — Клэри, наконец, поднимает ресницы, называя брата чужим именем — и не только для конспирации, путая следы на людях, а для того, чтобы расслабить брата и отвести любые сомнения. Она знает, что это имя ему нравится больше, чем то, подаренное родителями, которых он ненавидит. Со стороны всё смотрится действительно похоже на небольшую размолвку молодой пары, пришедшей на свидание. Однако у Клэри иные цели: не дать брату ступить на дорожку подозрения и недоверия сестре, ту, с которой она его так старательно и долго уводила, следуя за ним по пятам, словно не имела собственного мнения.
Впрочем, иначе он бы вряд ли позволил.
Их разговор, да и напряжение, повисшее в воздухе, разбавляет приятная девушка, вернувшаяся с подносом в руках. Клэри рада этой паузе: можно переключиться на круассан, смочить пересохшее горло горячим шоколадом, собраться с мыслями, чтобы, наконец, решиться на этот разговор, раз уж Джонатан сам к этому ведёт. Вот только вряд ли он на самом деле хочет, чтобы сестричка признавалась в подобном.
Вряд ли его губ будет касаться добрая улыбка,
когда прозвучит э т о имя.
— Значит что угодно? — Клэри немного расслабилась, слушая доверительный тон брата, но знала, что просить всего и сразу было бы огромной глупостью. — Я немного нервничаю, ты прав. В последние дни мне снятся беспокойные сны… о нём. — Девушка посмотрела Джонатану прямо в глаза. Она знала, что брат уже понял, о ком речь. — Большинство охотников считают, что меня уже нет в живых, но я знаю, что Джейс не смирился и наверняка ищет меня. Дай мне просто увидеть его, сказать, что всё в порядке. Я сумею убедить его никому ничего не рассказывать. — Клэри была готова пообещать брату даже то, что их встреча будет проходить втроём, однако вряд ли Джонатану понравится лицезреть происходящее воссоединение двух влюблённых со всеми вытекающими. — Он сделает это для меня. — Клэри, погружая нос в чашку с шоколадом, смотрела на нож в руках брата, переживая, что он соскользнёт с мяса и улетит в другую цель, однако старалась не выдавать собственного волнения, насколько это было возможно.
