Emmeline Vance
аврорат ■ чистокровная волшебница ■ колдомедик аврората ■ Jessica Brown Findlay

Не гляди на ее запястья
и с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Рассвет на ее теле рисует узоры изумительные, розовато - лиловые, лучи скользят по бледному бедру вверх, щекочут кожу, пробиваются под плотное, взбитое на животе одеяло с вычурным цветастым принятом - Эммелин улыбается через сон и тянет на себя подушку, закрывая глаза от неумолимого пробуждения. Россыпь веснушек по телу виднеется то тут, то там, как маленькие напоминания о том, что она любима - солнцем, людьми, друзьями, жизнью. Эммелин стонет тихо (звук приглушен перьями в мягкой подушке, пахнущей сиренью и тишиной) и раскидывает руки по обе стороны кровати, улыбаясь чему-то своему, только ей известному, милому, нежному. Над головой сидит пушистый серый кот и смотрит на хозяйку не то с вопросом, не то с упреком - ее утро начинается лениво и медленно, потому что женщина не должна никуда спешить, но будильник снова и снова напоминает, что Эммелин не может позволить себе нежиться в лучах рассвета - работа маячит на уголке сознания красным флагом напоминания. "РАБОТА ПРЕВЫШЕ ВСЕГО!" Хриплая резкость чертового Муди врывается в барабанные перепонки снова, когда она, постукивая аккуратно каблучками по кафельным плиткам холла, быстро идет в сторону своего кабинета - оазиса тишины и спокойствия, где над головой не летают заклинания, нет шума, гама, постоянного хаоса и самое главное - Аластора Муди, снова и снова смотрящего на нее своим сверлящим черным взглядом двух аконитов - кажется еще немного и все тайны, секреты и девичьи мечты он вырвет из самых сокровенных закоулков души, по кощунски занимая место в ее личном пространстве. ,Он кричит ей в спину новые и новые клише, плюет ядом в острые лопатки, но никогда не догоняет, не хлопает за спинами дверью, чтобы отчитать один на один, в приятном полумраке ее кабинета, обидели медицины и науки, где пахнут приятно травы и настойки, книги выстроенные на полках по алфавиту. РАБОТА = ОДДУШИНА Эммелин аккуратно смешивает, помешивает, настаивает и разливает по колбам новые зелья - у нее чутье всегда обостренное, знает, что сегодня будет боль, стоны, кровь и дорогие сердцу глаза авроров - они всегда стискивают зубы и молча терпят, доверяя ей свои израненные тела и души. Мило называют ее "наша целительная фея", носят кофе и пирожные (Эммелин шутливо возмущается, что не влезет в любимую юбку) и лелеять свою верную целительницу, потому что Венс всегда готова бежать на помощь, даже если в три часа ночи над головой в постели будет кричать громовещатель Муди, требующий ее немедленно тащить свой тощий зад на работу. И она идет, спуская со стоном тонкие ступни с кровати, вяжет волосы в тугой блестящий узел, натягивает брюки и трансгрессирует в хаос, где перемешиваются крики, скандалы, боль и нужда в ней. Эммелин любит быть нужной, любит быть в центре событий, пусть и не на прямую, не взмахивая палочкой в желании убить, поймать, заточить.  Она всматривается в раскиданные по столам пергаменты, читает лихорадочно, запоминая детали будущих вылазок, дел первостепенных - Муди хмурит широкие брови за ее спиной - она чувствует нутром, как в душе у него поднимается буря, там и злость, и недовольство, и что-то еще, посконно ускользающее из ее внимания. Он снова ворчит за ее спиной, что "не место бабе в аврорате", но терпеливо ждет, пока главный колдомедик (ирония судьбы, но статус ей позволяет быть в центре всего) прочтет все, что она посчитает нужным для своей работы, а после будет рвано складывать по папкам и файлам раскиданные бумажки, исписанные его не ровным, скинутым в лево почерком. Эммелин скрывает улыбку тщательно, но как же ей нравится знать, что она имеет власть над беспринципным, агрессивным, жестким старшим аврором с шрамами на лице и теле, с изрезанной жизнью душой и этими пристальными, сверлящими глазами. Пряный запах амбры, кофейных зерен и сырости - квартира встречает всегда одинаково, врываясь в обоняние душащими ароматами, пропитывающими все ткани и поверхности ее маленького дома. Половицы пронзительно скрипят под ногами, пока Эммелин устало скидывает с ног натирающие пятки туфли (красота требует от женщины жертв)из красивой коричневой кожи, пальто откидывает в сторону и плевать, что оно будет валяться на полу - она ус - та - ла. Эммелин улыбается своему отражению оскалом белозубым, пальцами размазывает посыпавшуюся на щеки туш, смотрит пристально на проявляющиеся под хорошим тоном синяки, западающие тёмными впадинами под глазными яблоками и тяжело вздыхает, прочно, до красноты сжимая веки. заявка сумбурная, рваная, размытая. Я не хотел прописывать персонажа, лишая вас возможности сделать ее на свой лад и мотив. Она Ваша полностью - судьба, характер, история, привычки. Приходите и мы вместе решим, какой же будет мисс Венс, определимся с линией их сюжета. Связь со мной через гостевую, а дальше перейдем куда удобно

Igor Karkaroff
пожиратель смерти■ чистокровный■ мм, отдел международного сотрудничества ■ christian bale

все что нас не убивает, делает сильнее

Накрахмаленные рубашки с белыми воротничками, запонки, игриво поблескивающие в свете софитов, двубортный костюм, ботинки из натуральной шкуры крокодила – мистер Каркарофф пахнет дороговизной, новинкой, идеальной правильностью и ядом во взгляде, плещущемся на дне. Он гордо задирает голову вверх, смотрит с снисхождением, даже может быть жалостью – ему кажется, что так он может быть ближе к людям, тем, что бегают под ногами, как мелкие сошки, мешая ему шагать вперед. Игорь пахнет нордической Болгарией, в голосе его, с поломанным и склеенным на новую акцентом звучит пустота густых лесов, каменистая кладка Рила – Родопского каменистого массива, полыхающий рык дракона. Он сочетает несочетаемое в непробиваемом выражении лица, когда холод безразличия вплетается в ярко – горящий взгляд, выделяющийся двумя пламенными кострами на бледном, точеном лице. Он – побег, такой низкий, трусливый, пахнущий хвоей и грязью. Он – тишина на покрытой инеем границе, молчание проклятых, тайна, покрытая мраком. Никто не знает как именно Игорь Каркарофф, наследник чистокровного болгарского рода внезапно оказался на зеленой, укрытой лесами и туманом территории Англии. Никто не знает, что стало с ним за горами и морями, когда вдруг, в очередное утро среды в Министерстве Магии появился новый начальник отдела международного сотрудничества – худой, молчаливый, скрывающий руки в широких карманах отутюженных брюк. Никто. Ничего. Не. Знает. Аластор Муди смотрит за всем и всеми, наблюдает, цепляясь глазами за мелочи и детали, такие неприметные, внезапные важные. Грозный Грюм смотрит пристально, как новый их друг-политик руку чешет чрезмерно, левую, всегда скрытую плотной тканью пиджака, белым холстом рубашки. И у него тоже руки грубые, обветренные, чешутся, так хочет сорвать кусок ткани и победоносно объявить « берите его под стражу, чертового прихлебателя», но Аластор молчит и только нервное постукивание ноги об плиты пола выдают волнение и недовольство. У него просто больше нет прав. Война ушла на периферию. Злодей погиб. А тех немногих, кто оправдал себя в лице Визенгамота теперь уже никто и не воспринимает как грязь, попавшую под широкую подошву ботинок – нет, им раздают почетные должности, их восхваляют, любят, смотрят в идеально уродливый рот. Аластор зубы сцепил крепко, сжимая в широком рукаве аврорской мантии волшебную палочку. Когда-то он выгрызет свое право впиться зубами в глотку Игоря Каркарова, смотрящего ему в глаза с пренебрежением и насмешкой – пока что проиграна битва, но аластор Муди не привык проигрывать целые войны. Он найдет способ, как заковать узкие холеные запястья в тяжелые, гремящие одиночеством и пустотой кандалы пожизненного заключения, где будут только камни, шум разбивающихся об безнадежность волн и нависающие над душой, скользкие, холодные дементоры, жаждущие впиться в душу и тело своим последним, смертельным поцелуем. Они улыбаются друг другу с первой встречи – трибуны Визенгамота, прочные крепежи наручников на кресле допроса, Аластор Муди даже надел в честь этого суда чистую, наглаженную рубашку в мелкую красную клетку (проблемы вкуса, проблемы восприятия), оскал нацепил на лицо подобающий. А потом его надежды рухнули в Тартары, когда скалящий идеально – белые, ровные клыки Каркарофф попал под амнистию, рассказывая жалостливые истории о пытках и шантаже Пожирателей Смерти. А после и вовсе выдал все имена и фамилии пресмыкающихся, считающих себя сильнейшими мира сего. - Я засажу тебя за решетку, Игорь Каркарофф. Дай мне только немного времени. предлагаю разбитые кулаки, шрамы от проклятий, стекло, обжигающий глотку виски после очередной бойни, закончившейся ничем, боль, страдания и вообще я очень вас жду.

Severus Snape, 26
орден феникса? ■ принц - полукровка ■преподаватель зельеделия■ hale appleman

— в стакане бьется стеклом об стекло обтянутые инеем квадратики льда, щедро сдобренные выдержанным годами огденским виски. Длинные ноги покоятся на коротком столике, пустынном, если не считать пузатую, на половину опустошенную бутылку. Северус смотрит на веселые языки пламени в камине и плотно зажмуривает глаза, проходя пальцами по напрященным векам, покрасневших от долгой работы над горячим паром и десятками часов без сна. Эта бессонница ходит за ним по пятами год за годом, не позволяя сознанию уйти в небытие, чтобы выбросить из мыслей хотя бы на мгновение ужасы настоящего. Изгой великолепного волшебного общества, загнавший себя в рамки одиночества самостоятельно, не терпящий социума, извечный приверженец тишины. Ему кажется что сейчас, когда тела обоих родителей покоятся под плотным слоем мягкого черного грунта, его жизнь может поменять ориентиры, не расставляя на каждом шагу больно ударяющие по пальцам мышеловки, портящие любые попытки воссоздать придуманную им картинку нормальности. Но пока есть только стакан виски, теплые вечера у камина с хорошей книгой и этот проклятый волк, смотрящий слишком преданно, слишком не правильно. — медленным варевом растекается по колбам цвета болотной тины зелье, опаляя своим прогорклым запахом обоняние ликантропа, ютящегося на холодных досках обычных не примечательных лавочек, вытянутых вдоль холодных бетонных стен подвала. он смотрит пристально из под опавшей на лоб, лохматой челки  (человек всегда берет на себя задатки зверя) за тонкими изящными пальцами творца, размеренно помешивающего в чугунном котле бурлящее зелье его (ликантропа) спасения. Зеленоватая тень опадая на крючковатый нос, создает иллюзию мистического страха, проползающего в поры нервных волокон отголоском чего-то неизведанного, но обязательно романтичного и ужасного, что никогда не вспомнишь, но отголоски звенят тревожными колокольчиками на подкорке. Они не говорят, оба погруженные сами в себя или, быть может, наблюдающие друг за другом. Северус слишком собран, слишком аккуратен в движениях, в нем так много слишком. Молчит каждый раз, когда, распахивая резким отрывистым движением широкую дубовую дверь уходит в глубину своего подвала, под аккомпанирующий шелест неизменно длинной, неизменно черной мантии. — северус только смотрит своими черными глазами — зеркалами, отражая происходящее, но никогда — собственные мысли. Молча держит в замке изящные бледные пальцы, иногда слишком лениво покручивая кистями рук, будто бы все вокруг только фарс, совершенно не интересный для него спектакль и хочется поскорее уйти от разношерстной, надоевшей до колик публики. Но он остается и слушает, наблюдая за происходящим вокруг хаосом через призму совершенно холодной, кристально чистой логики. Северус только смотрит, но в его лабиринтах мыслей всегда происходит кропотливый труд его особенного гения, анализирующего, читающего, создающего выводы. — когда в твоих жилах течет грязная, дурно пахнущая металлом кровь простака — хочется протереть тонкую, исчерченную синевой вен кожу до дыр, вымывая из сосудов нечисть осквернения. Холодные капли стекают по всегда слипшимся, длинным волосам в прорубь канализации, унося за собой вместе с защитным маслом хотя бы на миг ощущение собственной незначимости оскверненного по праву рождения. Северус крепко цепляется ногтями за холодные плитки покрытого налетом кафеля, прикрыв глаза под тяжело опадающими потоками воды, приятным шумом расслабляющие такие натянутые до визга струны трескающихся нервов. Ведь слабость для него — непозволительная секунда роскоши, остающаяся только между ним и затянутой паром ванной комнатой его личного оазиса на улице в паучьем тупике. - « люпин, ты все еще нуждаешься в моей непосредственно помощи? Как жаль» — растянутые словно до противного приторно — сладкая ириска слова, надменный взгляд сверху ( он всегда был не складный и какой-то слишком высокий). Он молча отворачивается и идет вглубь дома, на ходу взмахом палочки захлопывая деревянные ставни на старых, давно не видящих тряпки окнах. — не боишься, что тебя увидят на пороге моего дома? Друзья, гляди, еще выволокут за холку — тонкие губы кривятся в мерзкой, как горькая микстура ухмылке, но ремус молчит и смотрит своими огромными глазами с присущим его спокойствием и тактом. Не смеет нарушить прелюдию монолога хозяина дома, чьи способности и умение молчать приносят ему неоспоримую пользу. Он только отрицательно крутит головой, снова и снова отводя глаза от этих чертовых изящных пальцев, собранных в «домик». Чертов Северус тобиас Снейп сидит вальяжно в своем потрёпанном временем и клопами кресле, обтянутом старым твидом и смотрится как король, несомненно, ощущая себя таким же великим. И он велик по определению, талантливый и замкнутый в себе гений, заставляющий где-то внутри просыпаться желанию разгадать чертову загадку, впивающуюся в душу своими черными глазами — зеркалами. И ремус ждет, чуть чаще чем обычно сглатывая слюну. Ведь ремус зависим. А по обонянию волка снова бьет этот прогорклый запах зелья, цвета зеленой тины, пропитывающий черную плотную нитку неизменной мантии зельевара, смотрящего на него через призму своих рук. он ждет чего-то снова и снова, как будто бы ремус знает ответ, но пока еще не вырвал его на поверхность из их таких странных, не плохих и не хороших отношений, тянущихся за ними из года в год. и ни одна живая душа этого чертового, не правильного мира никогда не узнает, как нравится молодому, отбросившему надежды на нормальную жизнь волку, снова и снова появляться на пороге мрачного, отпугивающего от себя даже птиц дома, чей обитатель наделен неразговорчивостью, длинным характером и сотней не разобранных, спрятанных скелетов в запыленных шкафах. жду вас в гостевой и лс.)