| ЛУЧШИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ И ЛИЧНАЯ ГОРДОСТЬ
отсутствие выбора — это наше благословение Кресвики — почётные члены Партии: мистер Кресвик — директор Научно-исследовательского института атомной энергии, ведущий участник атомного проекта, миссис Кресвик — известная поэтесса и член Союза писателей, младший Кресвик — руководитель Молодёжного Антиполового Союза с многообещающим будущим в Минлюбе. Задатки в виде обеспеченного (по актуальным статистическим публикациям) образцового семейства и приличного образования пророчат блестящую карьеру и Мартину Кресвику.
Случай Адама Кресвика примечателен тем, что вопреки расхожему мнению, что среднее всегда стремится к высшему, он со всей готовностью устремился [ко дну] к низам.
Непререкаемый отцовский авторитет сливается с всем нам знакомым Вечным Соглядатаем, порождая прожорливое чудовище, требовавшее жертв, а когда жертвы уже принесены, оно принимается за жреца — бездумное, как раковые клетки, столь же безликое и предательски опасное. Адам был бы рад узнать, что взаправду болен раком — но он слишком живой и здоровый.
Порог Минлюба — и злонамеренность в развороте на сто восемьдесят, упоение "падением".
Он симпатизировал субкультуре панков, видя её пользу в общем раскрепощении, расширении рамок дозволенного в сознании, но не считал, что за ними стоит нечто большее, чем любовь к погромам и беспорядочному сексу. Если нет настоящего оружия — всё детская игра, Адам ненавидит игры.
Роман с проловской женщиной, оборвавшийся на той стадии, которую нельзя назвать даже "взаимным интересом". Одинаковое безучастие в обсуждении последних новостей и своей будущности — всё всегда половинчатое, дожитое в мыслях и обязательно в траурных тонах.
Адам слишком хорошо понимает, что Партии от него нужно, и когда нужно, он закрывает глаза, и когда нужно — видит тот же чёрный рынок более чётко, чем обычно. В мыслях чёрный рынок — пристанище самых интересных людей, единственных интересных в этом государстве людей.
Лучший полицейский — это живой [выживший] полицейский. Чем хуже — тем лучше, и странно, что это будто бы сложно уяснить, пусть напряжение растёт, тогда всё сойдётся в стартовой мёртвой точке. Об этом же поэзия оружия массового поражения.
Для Мартина Адам застрял в маршировке под бравурный аккомпанемент, он не следил за жизнью брата, но что поделать — служба отнимает так много времени.
«Христианское самоотречение без христианской слабовольности — ты мой образец для подражания.»
В отличие от всего окружающего, братскую любовь нельзя подделать, и не нужно клятв на сердце. | |
